Депутат Киеврады рассказал о том, как живет после трагедии

Вчера исполнилось ровно четыре месяца с того времени, как депутат Киеврады Александр Пабат пострадал от салютной установки и практически потерял зрение. Он рассказал о перенесенной операции и отношениях в семье после трагедии, передает “Сегодня”.

— Как проходит ваш день? Что вы делали, например, сегодня утром?

— Я, как и раньше, просыпаюсь в 5 утра. Занимаюсь спортивной ходьбой, бегаю на тренажере, потом — силовые упражнения с эспандером. Сегодня проверял дневники сыновей и их домашние задания, особенно по математике. Потом у них было чтение, я внимательно их слушал и поправлял, если что-то не так. Сейчас они побежали смотреть мультики. Мы с женой не делаем акцент на том, видит папа или нет. Мы просто живем. Мои сыновья занимаются спортом, оба играют в футбол. Вчера вместе с ними я ходил на футбол, болел на трибунах, как и все. Сегодня мы пойдем на детский концерт. Жизнь продолжается.

— К таким выводам вы пришли после трагедии?

— То, что произошло со мной, это не приговор, а стимул для дальнейшего развития.

— Александр Викторович, говорят, вам требуется не совсем законная в Украине операция по пересадке роговицы глаза. Так ли это?

— Требовалась. В начале апреля я посетил городской центр микрохирургии глаза. После консультации медики сообщили, что нужно сделать пересадку роговицы глаза, поскольку моя сильно пострадала после полученной травмы (была прожжена фосфором). Сделать эту операцию в Киеве мне не смогли из-за несовершенства нашего законодательства по пересадке органов — их или проводят подпольно, или вообще не делают. В апреле я отправился в мюнхенскую клинику, где мой лечащий врач провел операцию по пересадке. Не хотел доверяться другим медикам. Но пока эффекта нет, я практически ничего не вижу.

— Сколько вам предстоит сделать операций и есть ли шансы, что зрение вернется?

— Не знаю. Никто этого не знает. На середину июня у меня запланирована очередная консультация в немецкой клинике. Я строго соблюдаю график лечения, составленный врачом. Остается только надеяться на лучшее.

— А почему в Киеве нельзя сделать подобную операцию?

— На законодательном уровне у нас не прописано, что такое трансплантация органов. Нет четкого обозначения прав пациентов, доноров или их родственников и врачей при проведении таких операций. Проблема большая. Я хочу усовершенствовать наши законы, сделать их такими, как в Германии. Там и пациенты, и врачи четко знают свои права и обязанности. Существуют определенные правила при пересадке сердца, почек, печени или, как в моем случае, роговицы глаза. У них даже есть банк роговицы. В него вносятся данные о больном, и в течение нескольких недель в порядке очереди человек получает роговицу от донора. Нам, конечно, до этого еще далеко. В Германии тысячи людей нуждаются в пересадке роговицы глаза, столько же их и в Украине.

— А во сколько вам обошлась пересадка роговицы?

— Я бы не хотел называть цифры. Все зависит от проблемы, которая возникла у человека, сложности операции, клиники, в которой она проводится, и даже врача. Я, например, лечусь у одного из лучших офтальмологов Европы. Он сам заинтересовался моим случаем, поскольку моя травма значится как очень редкая — военно-полевая. Мне очень хочется, чтобы в нашей медицине были строго разграничены вопросы финансов и медиков. В Европе человек приходит в клинику, составляет договор, ему называют стоимость данной услуги, он ее оплачивает или пользуется страховкой, при этом сумма неизвестна лечащему врачу. У нас же пациент для доктора — это объект получения денег. Этот стереотип нужно менять!

— Что планируете делать в будущем?

— Прежде всего, я не жалуюсь на жизнь, а принимаю ее такой, как она есть. Я получил первую группу инвалидности и хочу, чтобы к инвалидам в нашей стране относились не как к людям с ограниченными потребностями, а как к людям с повышенными потребностями! Жизнь после инвалидности не заканчивается! Хотя это непросто. Взять, например, меня. Никого не интересует, что я в данный момент меняю окна в 16 детсадах столицы. Публику больше интересуют шрамы на моем лице… И это плохо… Но я живу полноценно! Встречаюсь с учителями, медиками, участковыми инспекторами, собственниками МАФов. И знаете, моя интуиция развилась очень сильно — я чувствую, когда человек говорит неправду.