Активист «Дорожного Контроля» и Автомайдана Андрей Дзиндзя рассказал о штурме Банковой и поддержке в СИЗО, пишет Сегодня

— Я уже 5 лет веду борьбу с беспределом гаишников на дорогах. Началом можно считать случай, когда один такой «правоохранитель» сфальсифицировал протокол и пытался, обвинив меня без какой-либо экспертизы в алкогольном опьянении, лишить прав. Я начал изучать юридическую грамоту, искать информацию на эту тему в интернете. Уже после зародилось движение «Дорожный контроль» и открылся сайт под руководством Ростислава Шапошникова. Я отбил свой протокол, выиграл суд, потом начал помогать другим. После того, как появились массовые сообщения водителей о фальсификациях протоколов и даже избиении людей, не говоря уже про взятки, мы решили проводить рейды на гаишников, намереваясь привлечь их к ответственности. Они устраивали охоту на водителей, мы — охоту на ГАИшников. Они патрулировали улицы, а мы патрулировали их, пытаясь зафиксировать на видео правонарушения.

— Как появился Автомайдан?

— Стихийно и первым его этапом была организация автопробега по Киеву под флагами Украины и ЕС. После избиения студентов на Майдане, когда в поддержку протеста собралось 200 машин, это моментально стало Автомайданом. Людей собирали очень просто: призывы были на сайте «Дорожного контроля», по «Громадському ТВ» пустили анонс, плюс друзья с Фейсбука подключились.

— Как вы оказались возле Администрации президента 1 декабря?

— Параллельно с вече, которое организовала оппозиция под памятником Шевченко, мы организовали вече, только на машинах. Когда мы увидели, что тысячные толпы людей идут к площади Независимости, мы решили выгнать машины наверх на Институцкую. А там уже стояла техника ДЭУ с тракторами. Этот грейдер в какой-то момент повернул направо и образовалась пробка. ДЭУ вроде бы пригнало эту технику для ремонта брусчатки. Представляете – грейдером ремонтировать брусчатку?! Я увидел, что грейдер сворачивает на Банковую. Еще до подъезда к кордону милиции его остановили люди, и я в том числе. В этот момент людей было уже достаточно много и грейдер создавал угрозу для жизни митингующих. Кто-то выхватил ключи у водителя. В управлении грейдером подозревают 25-летнего парня, но лицо у него было закрыто и опознать его невозможно. Из своего уголовного дела я узнал, что водитель трактора учил этого парня управлять грейдером. То, что меня увидели рядом с грейдером – было естественно. Я был рядом и зафиксировал весь этот инцидент на видеокамеру. У меня есть полное видео этого инцидента и оно было изъято у меня в момент задержания. Милиция точно знает, кто виноват. Ключи от грейдера мне никто не передавал. На моем видео видно, кто передал ключи, и милиция уже знает этого человека.

— По вашему мнению, почему же вас обвинили в организации нападения на Администрацию президента?

— Целью было расправиться со мной после акции под Кабмином, когда 50 автомобилей одновременно поломались с четырех сторон здания. В моем уголовном деле есть скриншот с интервью, которое я давал тележурналистам и рассказывал почему «поломались» машины.

— Почему отпустили?

— Потому что на самом деле все прекрасно понимают, что обвинения против меня в организации штурма Банковой безосновательны. Все видели мое видео с грейдером, где четко видно, что я делал, а что нет. Но маразм заключается не в фальсификации моего дела. Вдумайтесь, чтобы выпустить невиновным «узников Банковой», народным депутатам потребовалось разработать специальный закон. Это вообще в голове не укладывается! Ведь достаточно, чтобы в стране честно работали милиция, прокуратура и суды, чтобы соблюдались законы и тогда не надо принимать специальных законов, чтобы опустить невиновных. Если бы не апелляция я бы сидел еще долго.

— Возможно, на вашем примере хотели запугать других активистов?

— Не думаю, что это было запугивание. Запугивают по-другому: похищают людей, сжигают автомобили. Но людей это уже не пугает.

— В отношении к вам применялись пытки?

— В СИЗО нет, а в УБОПе били до момента, пока под УБОП не собрались люди и не начали скандировать «Дзиндзе — волю!». Били в основном по голове и по левой руке. На днях я ездил к Булатову в клинику и там встретил милиционера, который меня бил, а в клинике охранял Булатова, чтобы тот не сбежал. Я ему высказал все, что думаю. Милиционер извинился. Он не говорил, что был такой приказ, но это очевидно. Он просто извинился и пожал мне руку.

— Говорят, заключенные признали в тех, кто сейчас попадает в СИЗО с акций протеста – политзаключенными. Их в камерах не трогают и даже помогают.

— Это правда. Очень хорошо относятся. Мне на следующий день после заключения в СИЗО они даже передачу организовали. В тюрьме у меня был недостаток только в новостях. Меня ограничивали в получении информации, я мог получать только письма адвоката. Телевизор в моей камере появился только за четыре дня до освобождения. Правда, заключенным тоже не очень нравится все происходящее. Из-за революции их не вывозят на суды и они оказались в подвешенном состоянии. Но они с пониманием относятся к попытке повалить этот режим.

— Чем сейчас занимаетесь?

— Я вернулся в Автомайдан. Теперь наша цель – помогать преследуемым людям и предотвратить уничтожения их машин. Возникла идея создать на Майдане свою автостоянку с круглосуточной охраной, где бы люди, опасающиеся, что их машину могут поджечь, могли спокойно оставить ее там. Отомстить желания есть, но только в рамках законодательства. Для этого мы собираем списки люстрации правоохранительных органов. Одновременно собираем деньги пострадавшим автомайдановцам. В случае с побитыми стеклами и фарами – быстро восстанавливаем, а вот со сгоревшими машинами пока трудней.